Modern Fix /декабрь 2003/

"Синтез Depeche Mode и Dimmu Borgir, встретившихся в фильме Дэвида Линча" - это лучшее описание, которое пресса смогла придумать для HIM. Сами участники группы изобрели словосочетание "лав-метал", дающее полноценную характеристику их музыке. Расшифровывая для нас смысл этой фразы, Вало говорит, что это "музыка, включающая в себя элементы поп-, метал-, готик-, глэм-рока… Она рождается под влиянием тех же чувств, которые ты испытываешь до первого прикосновения, до первого поцелуя". Лав-метал - это музыка, которая поглощает твои эмоции, а в обмен захлестывает пьянящим дурманом. Это любовное послание, подписанное кровью, но скрепленное не поцелуем, а печатью Jack Daniel's. Ее звуки заставляют твое сердце сжиматься от боли, но при этом ты изумленно вскидываешь брови и кривишь губы. Это любовная прелюдия, минующая секс и переносящая тебя прямо к той сигарете, которую так сладко выкурить сразу же после любовных утех. Это взгляд на спящую возлюбленную, с единственной мыслью - что ты не можешь избавиться от блэксаббатовской "Crazy Train", прочно засевшей в твоем мозгу.
HIM прошли путь от первых скромных попыток, начавшихся в Хельсинки в 1995-ом до полных аншлагов по всей Европе, записав с тех пор четыре альбома, справедливо заслуживших признание. Трудно сопротивляться тому пленительному мироощущению, которое они привнесли в романтизм европейского рока, дополнив его высочайшим уровнем музыкального исполнения. Группа, в состав которой, кроме Вилле, входят Миже (бас-гитара), Линде (гитара), Гас (ударные) и Бартон (клавишные), впервые привлекла к себе широкое внимание, исполнив впечатляющую кавер-версию "Wicked Game" Криса Айзека. Шаг за шагом, список исполняемых ими музыкальных творений постоянно расширялся, с гордым видом обходя дорожные знаки, указующие путь в сторону хитов-однодневок. HIM справедливо заслужили почитание легионов своих поклонников, в рядах которых можно увидеть и Оззи Осборна (который приглашал группу для участия в его гастрольном туре), и профессионального скейтера, а по совместительству звезду сериала "Чудаки", Бама Марджеру (на сегодняшний день он снял уже два видеоклипа HIM в качестве режиссера), и актрису Джульет Льюис (которая была приглашена для участия в съемках одного из этих клипов). Теперь, надежно обосновавшись на европейских берегах, HIM решили познакомить со своей музыкой и Америку. 28 октября компания Universal Records переиздала альбом HIM "Razorblade Romance", наконец сделав его доступным для свободного приобретения американскими слушателями, в то время как прежде его можно было купить только как альбом, изданный за рубежом. Взволнованный предстоящим дебютом HIM в Америке, Вилле Вало уделил нам несколько часов своего свободного времени, чтобы побеседовать с нами об искусстве, о том, как он сочиняет песни, и почему он считает, что ему никогда не будет прописан Прозак (широко употребляемое лекарство против депрессии - Прим. Capri).

* Давайте поговорим о том, как Вы, в роли автора песен, можете объединить мечту с реальностью - о том, как удается соединять мелодию с эмоциональной выразительностью. С этой позиции, что Вы о себе думаете?
VV: Во всем, что касается музыки, я похож на шизофреника. Мне нравятся все стили, все формы, все ее виды. Мое отношение к музыке можно сравнить с отношением Джина Симмонса к женщинам. Мои родители часто слушали старые грустные финские народные песни, быть может, отсюда и проникла в мою музыку печаль. Кроме того, я воспитывался на музыке Нейла Даймонда, Нейла Янга, Джонни Кэша и Кэт Стивенс - на песнях этих авторов. А в подростковом возрасте я начал слушать хеви-метал. Создавая музыку для HIM, я никогда не хотел избавляться от влияния этих музыкантов, наоборот, пытался по возможности создать уникальный коктейль, в который бы входили все эти составляющие. Мне по-настоящему трудно разделять в своей музыке фантазию и реальность, потому что я живу в той музыке, которую я сочиняю. Я похож на очень общительного отшельника.

* Как автор песен, то есть человек, соединяющий музыку и текст, чувствуете ли Вы определенную ответственность, когда наполняете мелодию конкретным содержанием, точно сформулированным в словах?
VV: Для меня это все же разные вещи, потому что я вырос в семье, не говорящей по-английски. Свой английский я постигал при помощи телевизора. Я всегда воспринимаю язык глазами, для меня это явление очень зрительное, равно как и музыкальное. Мне нравится задумчиво пережевывать слова, как табак. Нравится пробовать слова на вкус, нравится, как они выглядят. С финским языком я так обращаться не могу. В юности я пытался сочинять на финском. Но оказалось, что, когда язык сидит глубоко внутри твоего существа, очень трудно избежать избитых фраз. Намного легче играть словами того языка, который не является для тебя повседневным средством общения. Но при этом я всегда несу ответственность за свои слова. А еще многое зависит от слушателя. Кто-то заявляет, что мы служим сатане и ведем молодежь к отчаянию. Для других мы - нечто вроде слабительного, они говорят, что наша музыка помогает им проходить через дерьмо их повседневной жизни. Кстати, музыка была для меня именно таким средством. Когда по утрам мне бывало тоскливо, я слушал Black Sabbath, и меланхолия и агрессия, которая была в их музыке, помогала мне преодолеть свою тоску - я уже мог сделать те несколько шагов до кухни, чтобы приготовить себе чашку кофе и затем отправиться в школу. Для меня музыка - это наведение порядка в душе. Всегда будут существовать разговоры об ответственности музыки в частности, и искусства вообще, - ответственности за их воздействие на людей. Но ведь неизвестно, ЧТО именно когда-то произведет на кого-то впечатление. А главное, КАКОЕ впечатление. Однажды мы оказались причастными к огромной трагедии, произошедшей в Европе: какой-то чувак наложил на себя руки, и когда он был обнаружен, то в его плеере была кассета с нашей песней "Join Me In Death". И, в то же время, я получил не меньше сотни писем, в которых люди говорят о том, что та или иная песня помогла им в решении какой-то проблемы. Если бы "Ромео и Джульетта" были написаны в наши дни, то эта пьеса была бы попросту запрещена. Я далек от того, чтобы провозглашать себя Уильямом Шекспиром Нмер Два, но считаю, что человек должен иметь право петь о том, о чем он хочет.

* Полностью с Вами согласен. Мне кажется, люди иногда слишком спешат, заявляя, что меланхолия - это плохо. Если говорить о тех письмах, которые Вы только что упомянули, - получается, что из переживания чувств, подобных меланхолии, иногда может родиться нечто прекрасное. Отрицать это - значит, отрицать само существование мрачной стороны человеческих эмоций.
VV: Совершенно верно. Когда я начал сочинять музыку, мне было 12 или 13 лет. Я был совершенно измучен отчаянием и депрессией - впервые влюбился в девочку, а она влюбилась в моего лучшего друга. Тогда и была написана моя первая песня. И после этого я обнаружил, что сочинение песен обходится мне намного дешевле, чем посещение психотерапевта. Я не являюсь поклонником медикаментозного лечения с помощь курса наркотиков, притупляющих сознание, как это принято во всем мире. Все это - чушь собачья, никто не знает, как в точности функционирует человеческий мозг. И не думаю, что именно таким образом можно воздействовать на душу человека. Я принимаю довольно много лекарств - я астматик. Я вынужден получать достаточно большое количество кортизона для того, чтобы иметь возможность просто дышать. Если у меня на душе тоскливо, то я поговорю с друзьями и попытаюсь избавиться от своей тоски любыми необходимыми для этого средствами, но только не наркотиками или лекарствами. Может, я просто никогда не был в том ужасном состоянии ума и души, что мне бы потребовалось подобное лечение. Но возможно, однажды такое произойдет, и тогда я буду говорить Вам совершенно противоположные вещи.

* Продолжая наш разговор о сочинении песен - давайте поговорим о текстах. Можно толковать тексты песен дословно, а можно сформулировать вопросы и предоставить слушателю возможность самому найти на них ответы. Считаете ли Вы, что опасно объяснять слушателю слишком много?
VV: Это все равно, что рассуждать о различии между порнографией и эротикой. Намного интереснее иметь возможность самому придумывать развитие событий. Это отлично тренирует воображение. То же самое и с текстами песен - ты должен показать кусочек, но не слишком большой, иначе это разрушит все очарование. Когда я узнавал что-то конкретное о некоторых песнях Black Sabbath или Jane's Addiction, это, в определенном смысле, убивало для меня все их волшебство. Я не знаю, что в этом смысле можно говорить о наших песнях, потому что все они достаточно личного содержания. Я, знаете ли, этакий эгоистичный ублюдок, который пишет песни только о себе и о своих отношениях с окружающим миром *смеется*.

* Итак, Вы признаете, что опасно объяснять слушателю слишком много, и что иногда прекрасная песня может поставить перед человеком вопросы, а затем оставить его наедине со своими собственными размышлениями.
VV: Совершенно верно. Это же замечательно - обсуждать текст песни со своими друзьями, или спорить о его смысле. И, в то же время, это достаточно странно, потому что создается впечатление, что в наше время люди слушают музыку, не пытаясь найти смысл в текстах, и не пытаясь по-настоящему эти тексты прочувствовать. Ну, о какой ерунде сейчас поют? Либо хнычут о том, как они рассекают под пальмами на своих офигительных тачках, либо плачут о том, как тяжело живется на свете. Во всем этом нет ни слова правды, поэтому такие тексты всех оставляют равнодушными. Только у одного процента населения всей планеты есть роскошные машины. От силы два процента обзавелись силиконовыми сиськами. Но сердце есть у каждого. У каждого есть воображение. У каждого бывают в жизни хорошие дни и плохие дни. Вот о чем я пишу. Это единственная на свете вещь, о которой я что-то знаю. Если говорить о самом процессе сочинения, то лучше всего он удается, когда все происходит само по себе, почти подсознательно. Ты сам себя удивляешь, когда твоя рука вдруг выводит на листе бумаги какие-то строчки, и думаешь: "Блин, что происходит? Откуда я это взял?" Я не хочу представлять сочинение музыки как математически точно рассчитанный процесс. Я просто беру в руки гитару и отлично провожу время, играя на ней и сочиняя песни. Если повезет - может получиться красивая песня, которая мне действительно понравится. А если еще дальше повезет, она понравится другим людям, и еще повезет, если запись этой песни на студии получится достаточно удачной, в том смысле, что все будут довольны. Вот так все и происходит. А потом наступает время бизнеса, маркетинга, и прочей подобной ерунды. Это так сложно, что, если честно, я даже не хочу об этом думать. Я не хочу становиться бизнесменом. Знаете, кто такой водопроводчик? Вот я однажды подумал, что себя как музыканта могу сравнить со "звукопроводчиком" - с помощью музыки я вывожу из себя прочь все свое дерьмо. Это как чтение мантр или произнесение звука Ом. Мои мантры - это мои песни. Это единственный способ, который дает мне возможность забыть о своем существовании и дает мне возможность просто быть.

* На что похож Ваш творческий процесс?
VV: Всегда по-разному. Обычно сначала пишу музыку, у меня появляется мелодия. А так как у меня происходят постоянные перепады настроения, то это сказывается и на песнях. Предположим, я могу начать сочинять песню как балладу, но написать для нее совершенно "небалладные" слова, а потом, внезапно, в течение двух недель, принять решение, что она будет звучать как Iggy Pop и Stooges. Всегда все происходит по-разному, потому что каждый день ты чувствуешь себя по-разному. На сегодняшний день я пишу музыку уже 13 или 14 лет, и до сих пор не знаю, как же это происходит. И знать не хочу. Это таинственный процесс и, как мы с Вами только что говорили, в чем-то даже магический. Не хочу разрушать его ход излишним анализированием. Для меня наилучший способ выражения эмоций - это не стихи, а музыка. Ведь для разных людей самое простое слово может обозначать миллионы различных понятий. Мы говорим: "Я люблю тебя", и каждый человек слышит в этой фразе что-то свое. Для кого-то это звучит очень классно; другой, услышав эти слова, застесняется; для третьего это обозначает фантазию, для четвертого - беспощадную сторону жизни. Поэтому я не очень люблю сочинять тексты. Я склонен считать, что тексты в определенном смысле помогают раскрасить музыку и рассказать ее историю. Тексты просто дают ключ к пониманию тех эмоций, которые выражает музыка.

* И все же, что Вас больше заботит - история, о которой рассказывается в песне, или звучание слов, которые Вы при этом поете?
VV: И то, и другое. Я всегда трачу много сил на отшлифовку текстов и, по счастью, некоторые люди находят их достаточно неплохими. Я действительно всегда стараюсь довести тексты до наилучшего уровня, и по звучанию, и по смыслу. И я никогда не иду ни на какие компромиссы. У меня есть ритм, есть мелодия, и это как-то помогает мне найти правильные слова. Но при этом для меня важно создать конкретную, связную историю. В обычной жизни я очень люблю крепко выругаться, и это одна из причин, почему в текстах песен я так часто пользуюсь религиозной терминологией. Я люблю слово "искупление" ("redemption"). Люблю описывать события так, как когда-то делали русские писатели - если я пишу о том, как по пути в продуктовый магазин мне встретилась хорошенькая женщина, то эти крошечные пятнадцать секунд нашей встречи я превращу в описание душераздирающего момента. Я люблю сильно преувеличивать. Можете считать меня романтиком или еще кем угодно, но при работе над тестами я люблю работать именно так.

* После прослушивания "Razorblade Romance" у меня возникло ощущение, что этот альбом похож на нежное, но при этом грустное любовное послание, адресованное тому явлению, которое происходит в наши дни - теперь люди все чаще стремятся заменить в своих сердцах подлинную искренность цинизмом. В Ваших же песнях много говорится о страстных желаниях. Трудно ли бывает преодолевать массовую склонность к цинизму?
VV: Нет, не очень, я ведь просто делаю свое дело, и все. К тому же, в наших песнях мы часто рассматриваем эту тему с ее забавных сторон, особенно это заметно в текстах. Я серьезно отношусь к своей работе, но себя я всерьез не воспринимаю. Когда я по утрам смотрюсь в зеркало, меня разбирает смех. То же самое и с моими стихами. Я не ставлю себе целью создать что-то потрясающее, сверх-романтическое или супер-гениальное. Можно считать, что мои тексты похожи на шутливое подмигивание, чтобы поддержать человека и сказать ему: "Даже если твое сердце совершенно разбито, и ты чувствуешь себя маленьким слизняком, которого хочет раздавить Его или Ее нога, - даже тогда ты можешь над этим просто посмеяться!" Но я отлично понимаю, что Вы имели в виду, когда говорили о нынешнем цинизме. Это ужасно. Вообще, люди бывают либо слишком честными, либо слишком циничными. Я считаю, тот, кто хочет быть полноценным человеческим существом, каким ему и положено быть, должен находиться где-то между этими двумя состояниями. Много раз за свою жизнь я получал по яйцам, но я же не буду писать об этом песни. Я считаю, что в идеале рок-музыка должна давать возможность очищения посредством музыки и посредством стихов, в ней должно быть что-то от слабительного средства. На свете есть множество исполнителей, которые пишут колоссальные тексты, но где их музыка? Существует множество групп, которые пишут совершенно потрясающую музыку, но при этом про их тексты лучше вообще промолчать. И очень немногим удается полноценно совместить эти две составляющие вместе. И я не заявляю, что мне это удается, но, по крайней мере, я пытаюсь этого добиться. И, может быть, если мне повезет, то когда-нибудь мне удастся создать одну или две песни, в которых эти две вещи будут гармонично соединены. Хотя и дерьмовую музыку я тоже слушаю, бесхитростную поп-музыку. Не всякая музыка обязана быть безупречной. И при этом на свете существуют Faith No More с Майком Паттоном. Их альбом "Angel Dust" - один из моих любимых. Слушая этот альбом, я учился петь. Я прибегал из школы, врубал стереосистему родителей на полную мощность и пел. Когда такой альбом выпускают, ты покупаешь его, включаешь - и все, ты улетел. Такие вещи действительно придают мне сил идти вперед, потому что, кроме всего прочего, я еще и поклонник чужого творчества. И я не собираюсь изобретать велосипед. Хотя очень многие хотят сделать именно это.

* Насколько мне известно, Вы еще и художник. Как началось это Ваше увлечение?
VV: Много лет назад я ходил в художественную школу. Но потом мне пришлось выбирать между занятиями рисованием и музыкой. Я рисовал довольно неплохо, но у меня просто не хватало на все времени. И я по-настоящему счастлив, что при работе над музыкой нам часто приходится сталкиваться с решением каких-то художественных вопросов, будь это обложка нашего альбома или создание видеоклипов. Так здорово - иметь возможность в одно и то же время заниматься различными вещами! Я люблю музыку еще и за это - потому что с ней работаешь не только в тот момент, когда сидишь в обнимку с гитарой. Всегда есть хороший повод отложить гитару в сторону и немного подумать о чем-либо еще.

* Музыка дает возможность одновременного совмещения многих форм искусства.
VV: Да, это сделал Мэрилин Мэнсон, и это хороший пример. Лично мне не нравится ничего из его работ, но я счастлив, что у него была возможность нарисовать и вообще создать все это. Просто в моей душе это не находит отклика.

* Какое-то время назад он открыл в Лос-Анджелесе галерею своих работ. Помню, я однажды проезжал мимо и видел очередь, растянувшуюся на несколько кварталов - люди ожидали своей возможности попасть в эту галерею. И я невольно спросил себя: "Интересно, стояли бы люди в этой очереди, если бы эти работы не были работами Мэнсона?"
VV: Ну, это вроде бы классно, именно это я всегда и имел в виду, говоря о Майлсе Девисе. Вначале Дейвис зарекомендовал себя как превосходный джазовый музыкант, записавший классические джазовые альбомы. А затем, когда он уже поднялся на вершину славы и заработал кучу денег, все, на что он стал способен - это жрать героин и записывать самые дерьмовые легенькие джазовые альбомчики на свете *смеется*. Ну и классно! Именно этого мы все страстно желаем - стоять на вершине и оттуда ссать всем на головы *смеется*. Видимо, примерно то же самое происходит с Мэрилин. Вначале он должен был зарекомендовать себя с коммерческой точки зрения, а теперь людям интересно все, что бы он ни делал. В каком-то смысле это даже прикольно, потому что это совсем нелегко. Поэты и художники могут заявлять, что все творения Мэнсона - полная фигня. Блин, кому какое дело? К нему очередь стоит в два километра, он интересен людям и, кстати, уже продал большинство своих работ. Что можно считать хорошим искусством или плохим искусством? Кроме всего прочего, искусство несет информацию о личности своего создателя, о человеке, создавшем нечто такое, что тебе хочется иметь. Тебе не хочется иметь какую-то вещь саму по себе, как Вещь. Тебе хочется получить ее потому, что она принадлежала Кому-то Конкретному, либо ее создал Кто-то Конкретный. Вот, к примеру, Сальвадор Дали. Мне совершенно не нравятся его работы. С технической точки зрения они хороши. Но, если говорить о Дали, то главное, что меня волнует, - это его собственная жизнь. Он сам является частью искусства. Он был настолько противоречивой личностью, что если бы у меня на стене висела репродукция какой-либо его работы, - кстати, слава Богу, у меня ничего похожего нет, - но ЕСЛИ БЫ она там висела, то при взгляде на нее я бы вспоминал эти усы, этот безумный взгляд и вообще все, что я когда-либо слышал или читал о нем. Вот как я рассматриваю музыку и искусство. Песня может быть подобна странице в дневнике. Как машина времени. С ней я всегда могу вернуться назад, в конкретный момент моей жизни и, в каком-то смысле, вновь его пережить.

* А как Вы считаете, можно ли провести определенные параллели между музыкой и живописью?
VV: Сказать Вам честно? Я об этом особо не задумываюсь, потому что по большей части я терпеть не могу художников. Мне нравится фотография, но другие формы искусства, имеющие отношение к зрительному восприятию, я не люблю. Лично для меня музыка намного приятнее живописи, я в ней рисую звуками. Рама для моей картины - дешевая пластиковая упаковка CD, а вся ее сущность заключена в маленьком кусочке пластика, который ты ставишь в свой плеер, и получаешь 50 минут живописи. Я считаю, что искусство существует, чтобы будоражить твои эмоции и чувства. Скульптура или живопись могут быть невероятно музыкальными, а песня бывает очень визуальной. Я не разделяю для себя эти понятия, потому что музыка для меня - понятие зрительное. Книги я тоже воспринимаю как зрительные образы. Я считаю, что большинство книг намного интереснее, чем картины.

* В этом смысле книги и музыка являются противоположностью живописи - ведь все образы, вызываемые чтением или воспринимаемые на слух, существуют лишь в твоем воображении, а не перед твоими глазами.
VV: Совершенно верно. И мне ужасно нравится, что на такие вещи можно смотреть бесконечно разными глазами. Скажем, сколько процентов слушателей способно воспринимать музыку визуально? Я говорю не об оформлении обложки, я говорю о самой музыке. Это всегда интересно. Книги? Кто-то читает черные слова, напечатанные на белой странице, и все. А другим эти слова позволяют рисовать настоящие картины в их воображении. Хотя это совершенно не важно, потому что в этом смысле между людьми нет никакого соревнования. И слава Богу, что это не состязание, потому что никто не может по-настоящему оценить, насколько прекрасные картины рождаются в твоей голове.

* Однажды я читал интервью с Брайаном Молко из Placebo, в котором он говорил о том, что разница между искусством и развлечением заключается в том, что развлечение призвано отвлекать наше внимание. Вы считаете музыку формой побега от действительности или своеобразным способом выражения этой действительности?
VV: Для меня это возможность отвлечь свое внимание от самого себя, возможность со стороны увидеть, кто такой я, каков наш мир на самом деле. Это попытка отпустить себя на волю, чтобы не быть скованным плотью, без которой человек не может существовать. Словно "побег в обратную сторону". Я не знаю, что наша музыка значит для людей. Немного людей, с которыми я, как автор песен, обсуждал этот вопрос. И я не знаю, можно ли считать секундное отключение внимания побегом от действительности. Если говорить о концертах как о способе развлечения, то я вижу в этом их суть - человек на мгновение забывает о своем существовании и просто наслаждается. Слушать хорошую музыку - это не значит забывать о том, кто ты такой. Не значит забывать о том, в какой ты сейчас жизненной ситуации. Даже нет необходимости в том, чтобы она давала тебе надежду или возможность что-то понять. Музыка просто дает тебе небольшое облегчение. Может быть, это возможность мысленно повернуть время вспять и задуматься о решениях, которые ты принял раньше, и о тех решениях, которые ты собираешься принять в будущем. Когда я влюбляюсь в песню, время для меня перестает существовать. Вот что может сделать хорошая музыка. Она заставляет твой разум работать в одном ритме с твоим сердцем, в полной гармонии между ними. Это может быть очень сладострастным ощущением. Отличный пример для этого - Rage Against the Machine. Они мыслили очень здраво, и у них было, о чем рассказать людям. Но, кроме того, от их музыки исходили настолько сильные флюиды, что в результате и смысл, и звучание их музыки выходили на единый мощный уровень. Это и есть гармония.

* А если в музыке нет такой гармонии?
VV: Я не считаю, что это всегда вина исполнителя. Просто слишком многие видят в музыке ступеньку к достижению богатства или какой-то известности. Это не та причина, по которой имеет смысл заниматься музыкой. Ты должен ею заниматься, если ты музыку любишь, если хочешь работать с музыкой ради нее самой. Звукозаписывающие компании занимаются музыкой, потому что они для того и созданы, - чтобы таким образом зарабатывать деньги. Но мы, как музыканты, совершенно не обязаны следовать их правилам. Мы можем делать то, что мы сами считаем нужным. Конечно, будет здорово, если я смогу в один прекрасный день купить себе квартиру. Но если этого не произойдет, то я скорее буду ночевать под мостом, но делать то, что мне хочется, и буду получать от этого удовольствие. И я не верю, что выгоду от музыки можно просчитать коммерчески. Ты просто не можешь этого вычислить, потому что это похоже на продажу душу дьяволу. Я не имею в виду старого доброго дьявола рок-н-ролла. Я говорю о реальном зле, которое в наши дни заключено в музыкальной индустрии вообще и в индустрии поп-музыки в частности. Ситуация очень сложная, но я никого не обвиняю. Просто у меня ощущение, что осталось очень немного настоящих защитников нашей, музыкальной веры, которые по-настоящему музыку любят, для которых музыка - единственный способ выразить себя. Сейчас мир очень жесток, но, в то же время, даже классно, что вокруг столько отстойных придурков - это никогда не даст возможности забыть, зачем ты пришел в этот мир. Одним из моих кумиров всегда был Нейл Янг, потому что он никогда не делал того, что от него ожидала публика. Он выпускал хреновые альбомы, он выпускал обалденные альбомы. Но он до сих пор работает, до сих пор популярен, его творчество до сих пор волнует сердца людей и, несмотря ни на что, он пишет потрясающе красивую музыку. Он один из тех, кто всегда придает мне жизненные силы.

* Давайте поговорим о HIM, о том, как группа работает на своих выступлениях и в студии. Лично у Вас есть какие-то предпочтения?
VV: Эти вещи нельзя сравнивать, потому что выступления можно сравнить только с исполнением религиозного ритуала. Ты чувствуешь, что все твое тело пропитано адреналином. Я много лет не любил выступать "вживую", на концертах. Я никогда не чувствовал себя комфортно и всегда испытывал сильнейшее желание поскорее убраться со сцены. Но теперь, вроде, стало получше. В свое время я переиграл на всевозможных инструментах - бас-гитаре, ударных, гитаре и даже немного на клавишных. HIM - первая группа, в которой я пою. И мне понадобилось почти шесть лет и четыреста выступлений, чтобы избавиться от необходимости находиться на сцене с сигаретой в одной руке и бутылкой пива или красного вина - в другой. Я всегда ужасно нервничал и просто не представлял, что мне делать со своими руками. Для меня до сих пор непросто выступать "вживую", но я хороший актер.

* Почему же это так сложно?
VV: Ну, потому что мне очень странно стоять на сцене, будучи окруженным тысячами людей, которые хлопают в такт той песне, которую я написал полтора года назад, сидя в кровати в одних трусах, - написал в тот момент, когда мне было жутко тошно. Мой мозг просто отказывается связать эти две вещи воедино. Работать в студии я вообще ненавижу, потому что это ужасно утомительно. К тому времени, когда получится хорошая песня, ты будешь совершенно измочаленным. Сидя дома, набрасываешь основу, создаешь скелет, так сказать. Затем, на репетициях, укомплектовываешь его необходимыми органами. А уже в студии обтягиваешь это дело кожей и наносишь последние штрихи. Все, готово. Смотришь на это и думаешь: "Е-мое, неужели раньше это пряталось где-то в глубине моего сердца?" Потрясающе. Творчество всегда удивительно, но этот процесс подобен истории, не имеющей конца. Появляется песня, занимает определенное место в твоей жизни, ты исполняешь ее 400-500 раз, и она все равно продолжает сильно меняться. Песня не может дозреть. Изменения никогда не прекращаются, и, в определенном смысле, это плохо. Кстати о живописи: с картинами все совсем иначе. Когда ты картину заканчиваешь - ты именно заканчиваешь, все, ты больше не притронешься к ней, она останется такой же. А песня продолжает меняться, и это довольно жутковато. Был период, когда в моей личной жизни были огромные сложности. Как раз в то время мы выступали на одном европейском фестивале. В зале было 60 000 человек. Мы исполняли нашу "Join Me in Death", тема которой чем-то напоминает историю Ромео и Джульетты. И я спросил себя: "Вот я пою о таких вещах, а достаточно ли я сам люблю человека, чтобы ради него пожертвовать и отказаться от всего этого?". Ведь эта песня не о самоубийстве, она о способности жертвовать.

* То есть, о смерти в переносном смысле.
VV: Да-да, именно так. Но видеть в зале тысячи людей, громко поющих слова "This life ain't worth living"… Единственно, что я тогда думал: "Блин, какого хрена?!…" *смеется*. Просто сумасшествие какое-то! Я же написал эту вещь, чтобы дать выход тому дерьму, которое накопилось у меня в душе, а песня совершенно неожиданно стала настоящим хитом по всей Европе. Представляете, маленькие одиннадцатилетние немцы от души подпевали: "This life ain't worth living"! Ужасно странно.

* Должно быть, это был совершенно сюрреалистический момент.
VV: Честно скажу Вам, был! И до сих пор это так и есть. Вот где проявляются настоящие фанаты, и тебе остается только посмеяться. Черт побери, я сам в 86-ом слушал Оззи Осборна, а теперь я на его месте, и тысячи людей распевают хором мои песни, причем, 90 процентов из них, по всей видимости, даже не имеют представления, о чем в них говорится.

* Так Вы считаете, что слушателям необходимо знать, о чем говорится в Ваших песнях?
VV: Понимаете, это хорошая строчка. Но я считаю, что когда человек произносит слова "This life ain't worth living", то он, по крайней мере, должен отдавать себе отчет в том, что эти слова обозначают. Я никогда не говорил о буквальном восприятии моих текстов. В песнях я говорю об очень личных вещах, но при этом прячу их за всевозможными масками. Да, я могу сказать, что я был в ужасном настроении, или в моей жизни была сложная ситуация. Но это и есть одна из тех причин, по которым рождается искусство, или музыка - просто чтобы дать возможность избавиться от всех своих экскрементов.

* Как Вам удается сохранять спокойствие, стоя на сцене перед 60 000 человек, повторяющими вслед за Вами слова песен?
VV: Адреналин - отличная штука. А вообще-то, пара бутылок пива перед концертом - и все в порядке *смеется*. Это странное ощущение, я ведь никогда не думал, что в моей жизни наступит время, когда я буду стоять на сцене перед таким количеством зрителей. Но пока я наслаждаюсь каждым моментом. Иногда мне кажется, что однажды утром я проснусь у себя в комнате и обнаружу, что все, произошедшее со мной, было всего лишь результатом действия LSD как эксперимента, проведенного финским Министерством Обороны.

* Перейдем к деловой стороне. Что же в конце концов привело Вас к подписанию контракта с Universal Records и дало возможность появиться в Америке?
VV: Вначале мы подписали контракт с BMG здесь, в Европе. По какой-то причине американскому отделению BMG никогда не было интересно то, что мы делаем. Переговоры заняли много времени, и теперь, когда все увенчалось успехом, я совершенно счастлив. Иногда я посмеиваюсь, что последние пять лет мы репетировали в Европе нашу предстоящую поездку в Америку. И я думаю, что теперь мы готовы к выступлениям. У нас было много времени на подготовку, и сейчас мы чувствуем себя в хорошей форме. Мир огромен, наша группа делает в нем первые детские шаги. Но я искренне рад этим нашим шагам. Я не могу желать большего. Жизнь и так дала мне очень много. Хотя, конечно же, я ужасно огорчусь, если не мы станем первой группой, выступившей на Луне. Или из-за того, что у меня никогда не появится возможности поспать в той же кислородной камере, в которой спит Майкл Джексон и его обезьяна Бабблс *смеется*.

* Вам не хотелось бы обзавестись своим личным Неверлендом?
VV: *cмеется* Знаете, не хочу. Я никогда особенно не любил детей, а на обезьян у меня вообще аллергия. Поэтому нет, я не хочу иметь дворец, в котором никто не сможет меня увидеть. Я хочу спокойно ходить там, где мне вздумается, общаться с людьми. Я совершенно счастлив, что последние пару лет у меня была возможность самому себя содержать и обслуживать, что я сам плачу за квартиру и оплачиваю свои счета. И я счастлив, что четверо моих старых школьных товарищей и друзей до сих пор в группе, что мы можем смеяться, играть в карты в нашем гастрольном автобусе и не упоминать слово "деньги". Мы по-прежнему огромные поклонники и любители музыки. И это прекрасно. В жизни группы бывали сложные и плохие моменты, но так всегда происходит между людьми, которые любят друг друга. Это естественно. Сейчас, в данный конкретный момент времени, мы в отличной форме и с уверенностью смотрим в будущее. В начале следующего года мы хотим выкроить какое-то время и, если все устроится благополучно, у нас будет возможность прилететь к вам и отыграть несколько выступлений. Это будет полезно для умонастроения всей группы, потому что мы уже слишком долго колесим по Европе. Это будет хорошей встряской - пора встретить новых людей, увидеть новые клубы, а заодно хорошенько попотеть, чтобы завербовать на нашу сторону новую аудиторию. Это будет исполнением одного желания, выполнением одной миссии, просто чтобы с ней покончить. И неважно, если в зале нас будут слушать только пятнадцать человек.

* Это должны быть важные пятнадцать человек.
VV: Именно. Именно этим я по-настоящему горжусь, именно так мы всегда к этому и относимся. К примеру, когда мы в первый раз выступали в Англии, в зале были собака и восемнадцать зрителей. Но нам это было в кайф, потому что было главное - мы были там. В следующий раз на наше выступление пришли 20 000 человек, а в следующий раз - и еще больше. И мы очень гордимся тем, что мы так много гастролировали, хотя некоторые звукозаписывающие компании говорили нам: "Не надо сюда приезжать". Мы на это отвечали: "Пошли в жопу, мы будем выступать там, где сами считаем нужным". Лучшая награда - это своими глазами наблюдать за тем, как поспевают плоды твоих собственных трудов, а потом самому снимать их прямо с ветки. Мы здесь, в Европе, говорим так.

Перевод с английского - Capr